Белорусская сказка
Пересказ А. Любарской
Из сборника: Сказки народов мира
Ох!
Жила на свете старенькая старушка, и был у нее один-единственный сын.
В бедности жили они, и пришлось матери отдать своего сына в работники к богатому мужику.
Живет парень у мужика год, живет другой, и невмоготу ему стало. Да ведь это не диво – богатый бедного не приласкает.
Приходит парень к матушке и горько так плачется:
– Матушка моя, кормилица, жил я у хозяина один год – ничего, жил другой год – так себе, а третий год – сил нет терпеть, до того плохо.
А мать ему и говорит:
– Не плачь, сынок, найду я тебе место хорошее и работу легкую.
И пошла она, а куда идет – сама не знает. Шла, шла, одну дорогу прошла, другую, третью – и совсем уморилась. Села среди поля на холмике и тяжело так вздохнула:
– Ох, жизнь моя горькая!
А Ох тут как тут.
– Ты что это, старушка, меня зовешь?
– А ты кто такой? – она спрашивает.
– А я и есть Ох. Говори, что тебе надо, – все сделаю.
– Мне много не надо, – отвечает старушка, – дал бы ты моему сыну работу легкую и место хорошее. Век тебя добром поминать буду.
– Что ж, это можно, – говорит Ох. – Приводи сына, я его к себе возьму.
Пришла старушка домой и говорит:
– Ну, сын мой, идем. Нашла я тебе место хорошее и работу легкую.
Вот и пошли они. Шли, шли, наконец дошли до того самого места, где холмик был. Присела старушка и говорит:
– Ох, чует мое сердце недоброе.
А Ох уже тут как тут.
– Здравствуй, милая моя старушка! Привела сына?
– Привела. Да ты, смотри, его не обижай.
– Что ты, что ты! Я и пальцем его не трону, – говорит Ох. – А надолго ли сына мне отдаешь?
Старушка и рада бы совсем не отдавать, да поздно. Что сделала, того уж не воротишь.
– Ну, я его на три года беру, – Ох говорит.
И не успела она охнуть – ни сына, ни Оха как не бывало.
Заплакала бедная старушка и побрела к себе домой. Ведь, бывало, одну недельку сына не видит – и то уже хворая делается. А тут – три года!
Вот живет она одна-одинешенька в своем домике и год, и два, и три. Наконец настал тот день, когда можно ей идти за сыном.
Собралась старушка и пошла. Весело так идет!
Прошла одну дорогу, вторую, третью – приходит на то самое место, где простилась с сыном. Села на холмик и говорит:
– Ох! Дождалась я хорошего дня!
А Ох тут как тут.
– Что, старуха, верно, за сыном пришла?
– Да, мой голубчик, твоя правда. За сыном пришла.
– Ну подожди немного, – этот Ох говорит, – сейчас приведу его к тебе.
И вдруг гонит он к ней двенадцать жеребцов. Жеребцы отборные, рост в рост, хвост в хвост, глаз в глаз и глядят как раз.
– Ну-ка, – говорит, – признавай, который твой сын?
А старушка и говорит:
– Ох, ты мой голубчик! Да разве я тебе такого сына отдавала? Отдавала я тебе молодца, а ты мне даешь жеребца.
Тут погнал Ох назад всех жеребцов, а ей говорит:
– Ну, раз не узнала своего сына, так и не получишь его. Ступай домой, приходи завтра опять.
Заплакала старушка и пошла домой. Идет, бедная, и дороги перед собой не видит.
На другой день опять собралась старушка на то самое место.
Прошла одну дорогу, и вторую, и третью, села на тот самый холмик и говорит:
– Ох, горе мое горькое! Не видать мне, верно, моего сыночка!
А Ох тут как тут.
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, здравствуй, миленький!
– Что, верно, за сыном пришла?
– За сыном, за сыном, миленький!
– Ну погоди, сейчас я его приведу.
Вот через минуту прилетели двенадцать голубей – клюв в клюв, глаз в глаз, ножка в ножку и воркуют понемножку.
– Ну, бабушка, – говорит Ох, – узнавай, который твой сын.
А она и говорит:
– Ох, беда ты моя! Зачем мне твои птицы? Я ведь тебе отдавала молодца, а ты мне даешь голубца.
– Ну, раз не узнала своего сына, так и не получишь его, – говорит Ох и махнул голубям, чтобы назад летели. – А ты, бабушка, приходи завтра. Ежели в третий раз не признаешь своего сына, останется он у меня на веки вечные.
Было у старухи горе горькое, а теперь еще горше стало. Идет она домой и в голос плачет:
– Что же делать мне, как мне сына узнать?
Вот дождалась она завтрашнего дня и опять в путь отправилась.
Прошла одну дорогу, прошла другую, к третьей подходит.
Тут встречается ей старенький старичок.
– Здравствуй, бабушка! – говорит старичок.
– Здравствуй, старичок почтенный!
– Куда идешь, бабушка?
– А иду я, старичок мой почтенный, сама не знаю куда. Отдала я своего сынка на легкий заработок, а теперь ума не приложу, как выручить его. Два раза уж ходила, а без сына вернулась. Первый раз выбежали ко мне жеребцы, второй раз вылетели голубцы, да что мне в них? А сына я так и не видела.
Старичок ей и говорит:
– Да ты и теперь его не увидишь.
– Ах, старичок почтенный, – плачет старушка, – не научишь ли, как его узнать?
– Ладно уж, – отвечает старичок, – научу. Как придешь на место, выйдут к тебе двенадцать молодцев – волос в волос, голос в голос, глаз в глаз и глядят как раз. Только одиннадцать молодцев с песнями выйдут, прямо в глаза тебе смотреть будут, а двенадцатый в землю потупится, на тебя даже не взглянет. Ты на него и показывай. Это и есть твой сын.
Поблагодарила старушка старичка и пошла дальше. Пришла на то самое место, где с сыном простилась, села на холмик и залилась горькими слезами.
– Ох, – плачет, – где-то сыночек мой? Увижу ли я его когда-нибудь?
Не успела сказать, а Ох тут как тут.
– Здравствуй, бабушка!
А та за слезами слово молвить не может.
– Что, верно, за сыном пришла? – спрашивает Ох.
Она только головой кивает.
– Ну подожди, – говорит Ох. – Сейчас он к тебе выйдет.
Вот привел он двенадцать молодцев и говорит:
– Ну, бабушка, выбирай, который твой сын.
Смотрела она, смотрела, а молодцы все на одно лицо – волос в волос, голос в голос, глаз в глаз и глядят как раз. Только одиннадцать молодцев глядят весело, а двенадцатый насупился, нахмурился, в землю уставился.
– А вот он мой сын, – говорит старушка и на него показывает.
Дивится Ох:
– Да почем же ты знаешь, что это твой сын?
– Как же не знать, голубчик ты мой, – говорит старушка, – ведь кровь-то своя.
– Ну что поделаешь, – говорит Ох, – бери, раз угадала. Твой это сын.
Рада старушка, ну прямо сказать нельзя как!
Пришли они домой.
А в доме хлебной крошки – и то нет. Нечем старушке угостить сына.
– Видно, придется нам с голоду пропадать, – плачет старушка.
– Погоди, матушка! – говорит сын. – Все у нас будет, что надобно. Не зря же я три года уму-разуму набирался. Сейчас обернусь я конем, а ты веди меня в город и продавай за хорошую цену. Только смотри не забудь уздечку с меня снять. Уздечку никому не отдавай. А то и меня отдашь.
Тут вынул он какое-то зелье, сперва понюхал, потом вокруг себя побрызгал и враз обернулся конем. Да каким конем! Такого еще на свете не бывало, да никогда и не будет.
Ноги у коня точеные, копыта золоченые, сбруя серебряная, уздечка шелковая.
Привела его старушка в город на базар, а он копытом как топнет, как заржет! Весь город всполошился.
Сбежались отовсюду и купцы, и господа, и генералы, и мастеровые – все конем любуются, налюбоваться не могут.
– Что, бабушка, продаешь лошадь или купила? – спрашивают.
– Да продаю, извольте купить.
Вдруг откуда ни возьмись какой-то бородатый дядька подходит и говорит:
– Продай, бабушка, мне этого коня.
– А купи!
– Что возьмешь?
– Давай пять тысяч. Только уговор – уздечка чтобы мне осталась.
– Да полно, бабушка, – говорит бородач. – Ну что тебе в этой уздечке? К чему она тебе без коня?
Торговался, торговался и выторговал себе уздечку. Выложил деньги, взял коня под уздцы и повел.
А старуха домой пошла.
И взяло ее по дороге раздумье.
«Что же это я наделала? – сама себе говорит. – Ведь приказывал же мне сын с уздечкой не продавать, а я, дурная, хоть и знала, а уздечку отдала».
Тут и догадалась она.
«Не иначе, – думает, – как этот самый Ох и купил у меня коня, опять сына у меня взял».
И заплакала она горькими слезами.
Вот подходит она к деревне. Видит: возле трактира конь стоит, к крыльцу привязанный. И уж так узда на нем подтянута, что не может он, бедный, на месте стоять. Так и танцует вокруг столба.
А конь увидел старушку и говорит вдруг человечьим голосом:
– Матушка моя милая, подойди ко мне поближе, скинь уздечку, отпусти меня на волю.
Испугалась старушка. Никогда она не слышала, чтобы конь человечьим голосом разговаривал.
– Да ты кто такой? – говорит старушка. – Боюсь я тебя!
А он в ответ:
– Матушка! Ведь я сын твой, ведь это меня ты на базар продавать водила.
Тут признала она его и горько заплакала:
– Виновата я перед тобой, не послушалась твоих слов!..
Потом сняла она с бедняги уздечку и отпустила на волю. Вдруг выскочил на крыльцо сам Ох. А коня уже и не видать и не слыхать.
Бросился Ох за ним вдогонку. Прикинулся волком, по следу коня идет. Вот-вот догонит. Да не догнал. Конь охотником обернулся. Схватил охотник дубину и на волка пошел. Вот-вот изловит. Да не изловил. Волк огнем обернулся, жжет охотника, со всех сторон окружает, уйти не дает.
Волк огнем, а охотник – водой прикинулся. Заливает вода огонь, тушит его, к земле прибивает. Да не сбил до конца – огонь щукой обернулся.
Бьет щука по воде хвостом, хочет разметать, разбрызгать воду. А брызги колючими ершами обернулись, снова в воду упали. Гоняется щука за ершами, а те только смеются: «Как щука ни быстра, а не возьмешь ерша с хвоста!»
Тут скинулась щука мелким камнем – сколько было у нее чешуек, столько и каменьев стало. Перебили те каменья всех ершей. Всех – да не совсем, один жив остался. А этот один обернулся петухом и давай камешки клювом дробить. Все как есть раздробил. Все – да не совсем, один цел остался. А этот один обернулся ястребом – и на петуха.
Да петух уже не петух – могучий орел в небе парит.
Как ударил орел ястреба, тут ему и конец пришел. На клочки разорвал его орел, все косточки ему переломал. А потом обернулся парнем и пошел домой к своей матушке.
И стали они жить-поживать, добра наживать.
Вот и сказка вся, дальше плесть нельзя!
Читать бесплатно все Сказки народов мира
