Глава VIII. Мышление и речь
§ 44. Общее понятие о мышлении
Проснувшись утром, человек подходит к окну и видит, что крыши домов мокрые. «Значит, ночью был дождь», — думает он.
Этот случай даёт нам типичный пример мыслительного процесса. Человек непосредственно не воспринимал дождя. Он узнал о нём косвенным путём, через посредство других фактов, т. е. опосредствованно. При решении всякой сколько-нибудь сложной задачи мы получаем ответ посредством ряда соображений. Первый признак мышления и заключается в том, что оно есть процесс опосредствованного познания вещей и явлений действительности.
Любая наука даёт нам бесчисленные примеры опосредованного познания. Например, врач на основании осмотра больного может судить о состоянии внутренних органов, недоступных непосредственному наблюдению.
Строение атома нельзя наблюдать непосредственно, но оно изучено подробно и точно. Непосредственно наблюдать физиологические процессы, происходящие в коре головного мозга, невозможно, однако И. П. Павлов установил основные законы высшей нервной деятельности.
На чём основывается возможность такого опосредствованного познания? Прежде всего на осознании связей и отношений между вещами и явлениями. Даже простейший вывод о том, что ночью шёл дождь, человек мог сделать только потому, что ему известна причинная связь между дождём и влажностью крыш.
Второй не менее важный признак мышления заключается в том, что оно представляет собой обобщённое познание действительности.
Наше познание начинается с ощущений и восприятий. Но воспринимаем мы всегда единичные факты. Как бы мы могли знать, насколько быстро растворится в горячем чае вот этот кусок сахара, если мы этот кусок ещё не пробовали растворить, а то, что получалось при опускании в чай других кусков сахара, мы никак не обобщали? Опуская сахар в чай, мы знаем, что из этого получится, только потому, что обобщили результаты наших прошлых наблюдений и знаем некоторые общие свойства сахара, знаем связь между скоростью растворения сахара и температурой жидкости.
Недостаточно заметить, что однажды дождь вызвал влажность крыш. Из этого ещё никакого вывода сделать нельзя. Нужно прийти к общему положению: после всякого дождя достаточной силы крыши бывают мокрые. Иначе говоря, нужно, чтобы человек обобщил результаты своих наблюдений. Мало заметить связь между двумя фактами; необходимо осознать, что эта связь имеет общий характер, что она определяется общими свойствами вещей. В нашем примере причинная связь между дождём и влажностью крыш определяется не частными особенностями какого-нибудь одного дождя, а свойствами, общими всякому дождю достаточной силы.
Во всяком процессе мышления мы имеем дело с отражением общих свойств вещей, т. е. свойств, относящихся к целой группе сходных предметов или явлений. Основу мышления составляет образование временных связей, отражающих объективные связи предметов реальной действительности. Учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах указывает на физиологический механизм мышления: это — образование временных связей во второй сигнальной системе, опирающихся на связи в первой сигнальной системе.
Мышление дает нам возможность знать то, чего мы непосредственно не наблюдали. Мало того, оно даёт нам возможность предвидеть ход событий и результаты наших собственных действий.
Известно, например, с какой большой точностью астрономия предсказывает затмения Солнца и положение планет в определённый момент времени. Общеизвестно, что овладение законами марксистско-ленинской науки об обществе даёт возможность предвидеть ход общественных событий.
Итак, мы можем сказать: мышление — это процесс отражения общих свойств вещей и нахождения закономерных связей и отношений между вещами. Другими словами это определение можно выразить так: мышление — это процесс обобщённого и опосредствованного познания действительности.
§ 45. Речь и отношение её к мышлению
Наше мышление неразрывно увязано с речью. Во-первых, люди с помощью речи сообщают друг другу свои мысли. Речь есть средство общения между людьми.
Во-вторых, люди мыслят с помощью речи. Речь является, таким образом, орудием мышления. Если спросить человека: «На каком языке вы думаете?» — он нисколько не удивится, а тотчас же ответит: «на русском», «на украинском», «на узбекском» и т. д. Человек, очень хорошо владеющий двумя-тремя языками, может и думать то на одном, то на другом из этих языков. Мы мыслим словами.
«Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе» (Сталин).
Чтобы служить средством общения, речь должна иметь или другое внешнее выражение, доступное слуху или зрению других людей. В отличие от такой внешней речи этот внутренний беззвучный речевой процесс, при помощи которого мы мыслим, называется внутренней речью.
Человеческое мышление невозможно без участия второй сигнальной системы. В отличие от животных у человека, писал И. П. Павлов, «появились, развились и чрезвычайно усовершенствовались сигналы второй степени… в виде слов, произносимых, слышимых и видимых. Эти новые сигналы, в конце концов, стали обозначать всё, что люди непосредственно воспринимали как из внешнего, так и из своего внутреннего мира, и употреблялись ими не только при взаимном общении, но и наедине с самими собой».
Речь (вторая сигнальная система) внесла «новый принцип нервной деятельности», который обусловил безграничную ориентировку в окружающем мире и создал «высшее приспособление человека — науку». Через вторую сигнальную систему, говорил И. П. Павлов, человек «становится хозяином действительности».
Но речь (вторая сигнальная система) не может сама по себе обеспечить познание действительности. И. П. Павлов обращал внимание на бесплодность мышления тех людей, «которые, оперируя только словами, хотели бы, не сносясь с действительностью, из них вывести и всё познание». «Слова были и остаются только вторыми сигналами действительности» (Павлов). Это значит, что слово, потерявшее свою связь с теми реальными предметами и явлениями, которые оно обозначает, переставшее быть сигналом действительности, теряет своё познавательное значение. Это значит, что чисто словесное знание, заучивание словесных формулировок без ясного понимания того, какие именно стороны действительности в них отражаются, является чисто формальным и бесполезным знанием.
С физиологической стороны это значит, что нормальное мышление возможно лишь при неразрывном участии и первой и второй сигнальных систем. Речь — необходимое орудие мышления. Но отсюда не следует, что процесс мышления сводится к речи, что мыслить — значит говорить вслух или про себя. Различие между самой мыслью и её словесным выражением видно из того, что ту же самую мысль можно выразить на разных языках. Мысль при этом остаётся неизменённой, хотя все слова меняются. Одна и та же мысль может иметь разную речевую форму, но без какой-либо речевой формы она у человека не существует.
«Какие бы мысли ни возникли в голове человека и когда бы они ни возникли, они могут возникнуть и существовать лишь на базе языкового материала, на базе языковых терминов и фраз. Оголённых мыслей, свободных от языкового материала, свободных от языковой „природной материи“ — не существует» (Сталин).
Чем же в таком случае можно объяснить состояние, знакомое каждому человеку, когда чувствуешь, что понимаешь какую-нибудь мысль, но не можешь выразить её словами? «Я знаю, в чём тут дело, — говорит человек, — но никак не могу передать этого словами». Может возникнуть предположение, что подобные случаи представляют собой исключение из общего правила, что здесь имеется «мысль без слов», для которой не удаётся найти никакого речевого выражения.
Такое предположение будет, однако, неправильным. Дело заключается не в том, что не удаётся найти никакого речевого выражения для мысли, существующей без слов, а в том, что не удаётся перейти от выражения мысли во внутренней речи к выражению её во внешней речи. Если человек действительно понимает мысль, значит это понимание выражается у него в каких-то словах. Но одно дело — такое выражение моей мысли, которое понятно только мне самому, и другое дело — выражение, понятное другому человеку. Когда кто-нибудь затрудняется выразить свою мысль словами, это значит, что он затрудняется выразить её способом, понятным другим людям, выразить её в формах внешней речи.
Кроме того, по большей части нам трудно «выразить словами» такую мысль, которая и для нас самих является смутной, не вполне ясной. Лучший способ до конца уяснить самому себе свою мысль — попытаться передать ее другому. Если это не удаётся, значит в самой мысли имеются какие-то пробелы, неясности, неопределённости. Полную четкость и законченность мысль получает лишь тогда, когда она находит чёткую и законченную словесную формулировку. Если человек и говорит, и пишет не иначе, как смутно и сбивчиво, то и ход мыслей его не может иметь полной чёткости и ясности.
Находя себе выражение во внешней речи, наша мысль совершенствуется, развивается, уясняется.
Речь — средство общения между людьми и орудие их мышления. Обе эти функции речи теснейшим образом друг с другом связаны. Развиваясь и совершенствуясь как средство общения, речь становится тем самым более тонким и совершенным орудием мысли.
§ 46. Понятие и слово
В процессе мышления мы всегда оперируем понятиями. Понятие — это форма мышления, в которой отражаются общие и притом существенные свойства предметов и явлений.
Так, например, в геометрическом понятии «треугольник» отражаются свойства, общие всем треугольникам и притом существенные с геометрической точки зрения. Такие признаки, как цвет бумаги, на которой изображён треугольник, или толщина линий, образующих его, несущественны с геометрической точки зрения и поэтому не входят в содержание этого понятия.
В понятиях кристаллизуются наши знания о предметах и явлениях действительности.
Понятие отличается от представления своим более обобщённым и отвлечённым, не наглядным характером. Представление — образ предмета, понятие — мысль о предмете.
Далеко не всё, о чём мы мыслим, может быть представлено в виде наглядных образов. Яркую иллюстрацию этого положения даёт Ленин: нельзя представить себе движения со скоростью 300 тысяч километров в секунду (скорость света), а мыслить такое движение можно.
Попробуйте представить себе тысячеугольник. Это вам не удастся. В лучшем случае у вас возникнет образ какого-то многоугольника с неопределённо большим числом сторон, образ, который одинаково подойдёт и для тысячеугольника, и для пятисотугольника, и для стоугольника. Однако мы имеем совершенно чёткое и определённое понятие тысячеугольника, которое вовсе не смешивается с понятиями пятисотугольника, стоугольника или даже многоугольника, имеющего 999 сторон. Пользуясь этим понятием, мы можем давать совершенно точное решение задач, например вычислить сумму внутренних углов такого многоугольника.
Мыслить о чём-нибудь и представлять себе что-нибудь — это не одно и то же.
Понятие неразрывно связано со словом и выступает в нашем мышлении в виде значения слова.
Слово является тем реальным раздражителем, без которого невозможно человеческое мышление. Слово при этом может выступать в трёх формах: как слуховой раздражитель при понимании речи, произносимой вслух, как зрительный раздражитель (слово написанное или напечатанное) и, наконец, как кинэстезический раздражитель при произнесении слова. И. П. Павлов придавал особо важное значение кинэстезическим раздражениям (поступающим в кору от речевых органов), называя их основой, или «базисом», речи.
Вторая сигнальная система даёт возможность обобщённо отражать окружающий мир. Чтобы до конца понять это очень важное положение, надо осознать, что слова нашей речи, хотя и могут относиться к единичным предметам, всегда имеют некоторое общее значение. Всякое слово обобщает.
Слова «стол», «животное», «паровоз» относятся не к какому-либо одному предмету, а к целой группе сходных предметов. Слово «твёрдый» обозначает свойство, общее многим предметам. Слово «писать» обозначает действие, совершаемое множеством людей в различных обстоятельствах.
Встретившийся мне на улице товарищ на вопрос, где он был, отвечает: «В читальне». Вполне возможно, что я никогда не был в той самой читальне, из которой он возвращается, что я не знаю этой читальни, и всё же я вполне понимаю смысл его ответа, потому что я знаю, что значит читальня вообще, я понимаю общее значение слова «читальня», я имею понятие о читальне.
Если восприятие и представление отражают в цельном образе связи свойств предмета или явления, то понятие есть система связей, отражающих соотношения предметов между собой. Даже понятие о единичном предмете предполагает осознание отличия данного предмета от других, т. е. отношение его к другим предметам.
Если я понимаю значение слова, у меня в сознании возникает — иногда ясно, иногда смутно — соответствующее понятие. Очень часто в сознании возникает также какое-нибудь представление, но оно в большинстве случаев играет роль только иллюстрации к соответствующему понятию.
В одном эксперименте испытуемые лица должны были сказать, какие представления возникают у них, когда они слышат определённые слова. При слове «животное» у одного человека возник образ кошки, принадлежащей его соседям, у другого — образ осёдланной лошади, у третьего — образ слова «животное», написанного крупными буквами на светлосером фоне. Слово «бесконечность» вызвало у одного образ степи, бесконечно раскинувшейся во все стороны, у другого — образ прямой линии, третий представил себе математический знак.
Очевидно, что эти образы, совершенно различные у разных людей, являются только наглядной иллюстрацией к содержанию понятий, но вовсе не передают целиком этого содержания. Конечно, первый из упомянутых людей не думал, что слово «животное» обозначает соседскую кошку, а второй не думал, что оно обозначает осёдланную лошадь. Все эти лица приблизительно одинаково мыслили себе значение этого слова, так же как и других обиходных слов родного языка. Поэтому они без труда понимали друг друга в разговоре, хотя одно и то же слово вызывало у каждого из них совершенно непохожие образы.
Содержание понятия не может быть передано единичным, конкретным представлением. Последнее играет роль как бы примера одного из частных случаев, к которым может относиться общее содержание понятия.
Но это не значит, что мышление, совершающееся в понятиях, не нуждается в помощи представлений, что в процессах мышления образы не играют никакой роли. Подобно тому как знание общего правила должно опираться на осознание конкретных примеров, так и мышление, оперирующее понятиями, во многих случаях необходимо нуждается в помощи конкретных образов. Многие геометрические задачи невозможно решить, если не представить себе с полной отчётливостью расположение в пространстве тех линий, углов и фигур, о которых идёт речь. Нельзя понять по описанию принцип работы какого-нибудь механизма, если не иметь ясного представления расположения и взаимодействия его частей.
Опыты показывают, что наглядные образы особенно часто возникают у нас тогда, когда мысль наталкивается на какие-нибудь трудности. Если не удаётся сразу понять смысл общего положения, стараешься возможно яснее представить себе в наглядных образах конкретные случаи, к которым оно может относиться.
§ 47. Основные мыслительные процессы
1) Обобщение и абстракция
В основе образования понятий лежит процесс обобщения, т. е. мысленного объединения предметов и явлений действительности, имеющих те или другие общие свойства.
В наиболее полной форме обобщение осуществляется в понятиях, но начинается оно еще при образовании представлений.
Если взять имеющиеся у нас представления памяти, наши образы воспоминания, то их можно разделить на две группы: во-первых, представления, воспроизводящие данный объект в одно определённое, особенно памятное нам мгновенье, и, во-вторых, представления, воспроизводящие образ данного объекта вообще, наше общее воспоминание о нем.
Типичный пример представления второй группы — образ матери, сохранившийся у героя повести Л. Н. Толстого «Детство» (см. выше, стр. 101): «Когда я стараюсь вспомнить матушку… мне представляются только её карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее… шитый белый воротничок, нежная сухая рука…»
Представления первой группы не содержат в себе обобщений: это простое воспроизведение образа, полученного в восприятии. Представления второй группы, составляющие большую часть наших образов памяти, хотя и относятся к единичному объекту, являются результатом обобщения многих отдельных восприятий, своего рода извлечением из них. Свой рабочий стол я видел с разных сторон, с разных расстояний, при разном освещении. И всё же, когда я представляю его себе, я имею какой-то один образ, а не тысячи различных образов, соответствующих различным восприятиям. В этом обобщённом образе подчёркнуты, даны с наибольшей яркостью постоянные, существенные характерные признаки объекта, а черты, связанные с отдельными восприятиями, отсутствуют или представлены очень бледно.
Таким образом, значительная часть наших представлений единичных предметов уже содержит в себе некоторый элемент обобщения. Дальнейший процесс обобщения, охватывающий целые группы сходных объектов, может идти двумя разными путями.
Первый путь ведёт к типическому образу, который мы изучали в главе о воображении (стр. 126), второй путь — к понятию.
Типический образ, как мы знаем, сохраняет все индивидуальные черты и признаки отдельного объекта, а обобщение выражается в том, что среди этих черт выдвигаются на первый план, выделяются, подчёркиваются те, которые общи для целой группы объектов, которые характеризуют эту группу. Иначе обстоит дело в понятии.
Чтобы овладеть каким-нибудь понятием, мы отвлекаемся от всех случайных признаков и свойств отдельных объектов и сохраняем только свойства, существенные для данной группы в целом. Этот процесс отвлечения от несущественных признаков и мысленного выделения одних лишь существенных особенностей данной группы объектов называется абстракцией. В результате обобщения, которое осуществляется с помощью абстракции, мы получаем уже не образ, а отвлечённую мысль. В этом отличие понятия от типического образа.
Мыслительные процессы обобщения и абстракции опираются на деятельность второй сигнальной системы. Словесная речь внесла в деятельность больших полушарий новый принцип, который заключается в отвлечении от действительности и допускает обобщение сигналов первой сигнальной системы. И. П. Павлов пишет: «…речь, специально прежде всего кинэстезические раздражения, идущие в кору от речевых органов, есть вторые сигналы, сигналы сигналов. Они представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет…специально человеческое высшее мышление.»
Первоначально обобщение тесно связано с действием. В одну группу объединяются предметы, которые могут исполнять одинаковую функцию в практической деятельности. В качестве существенных признаков предмета выделяются те признаки, от которых зависит, «что с этим предметом можно делать». Это проявляется очень ярко в тех определениях, которые дают вещам, маленькие дети: «Нож — это чтобы резать», «Лошадь — это чтобы ездить» и т. д. Лишь постепенно развивается способность теоретического обобщения, основанного на выделении свойств вещей, наиболее существенных не только с точки зрения непосредственного практического употребления этих вещей.
2) Анализ и синтез
Изучая деятельность воображения, мы выделили в процессе создания образа две стороны — анализ и синтез (стр. 125). Изучая деятельность мышления, мы снова встречаемся с этими двумя противоположными процессами, необходимыми в работе мысли.
Анализ — это мысленное расчленение предмета или явления, выделение отдельных его частей, признаков, свойств; синтез — это мысленное соединение отдельных элементов, частей, признаков в некоторое целое.
В отдельных этапах мыслительного процесса на первый план выступает или анализ, или синтез. Но всякий сколько-нибудь сложный процесс мысли требует участия и того, и другого.
Рассмотрим для примера, как протекает процесс понимания предложения на мало знакомом иностранном языке. При первом чтении смысл предложения остаётся непонятным. Тогда выступает на первый план работа анализа: человек выделяет отдельные слова и устанавливает их значение (припоминает, смотрит в словарь и т. п.). Но этим дело не кончается: можно знать значения всех слов в отдельности и всё-таки не понимать смысла предложения в целом. Необходима ещё синтетическая работа мысли — объединение в одно осмысленное целое всех значений отдельных слов. И только когда это объединение произошло, человек начинает понимать смысл предложения. Не всегда, однако, процесс понимания идёт по такому пути — сначала анализ, потом синтез. Нередко бывает, что человек, ещё не зная значений некоторых слов, находит общий смысл предложения (синтетическая деятельность мышления) и лишь после этого приступает к аналитической работе — выделяет неизвестные слова и устанавливает их значения.
Анализ и синтез возникают сначала в практической деятельности. Чтобы научиться мысленно выделять отдельные части сложного механизма или мысленно собирать целый механизм из отдельных частей, надо иметь достаточную практику в реальном разбирании и собирании такого рода механизмов. Человек, который никогда не пробовал на деле разбирать и собирать будильник, безусловно не сумеет проделать это «в уме». Но, развиваясь на основе практической деятельности, анализ и синтез впоследствии могут осуществляться и как чисто мыслительные операции. Творческая деятельность конструктора, например, невозможна без уменья анализировать в уме сложные механизмы и осуществлять мысленный синтез отдельных частей их.
В основе процессов анализа и синтеза лежат коренные свойства деятельности коры головного мозга. Большие полушария являются органом анализа раздражителей и органом образования новых связей, т. е. синтеза. Анализирующая и синтезирующая деятельность мозга обусловливает широту и глубину приспособленности, уравновешивания организма с окружающей средой. Анализ и синтез могут быть, разумеется, самого разного уровня и сложности.
Специфическая особенность анализа и синтеза у человека заключается в том, что человек может непосредственно не обращаться к предмету для выделения его определённых свойств и качеств или для их объединения. Это достигается у него благодаря наличию двух сигнальных систем.
Анализ и синтез, осуществляемые в коре больших полушарий у человека, охватывают своим действием не только сигналы первой сигнальной системы, но и сигналы второй сигнальной системы в её взаимодействии с первой.
§ 48. Процессы мышления при решении задач
Процесс мышления обычно начинается с того, что у человека возникает потребность справиться с каким-нибудь затруднением, что-либо понять, разрешить какую-нибудь задачу. Иначе говоря, мышление всегда начинается с вопроса.
Нельзя вызвать активную работу мысли тем, что просто рекомендовать — себе или другому — «подумать». Нужно, чтобы перед человеком встал вопрос, для разрешения которого необходимо «думать», и чтобы человек испытывал потребность разрешить этот вопрос.
Поэтому первый признак мыслящего человека — уменье видеть вопросы там, где они действительно имеются. Только для того, кто не привык самостоятельно мыслить, не существует вопросов, и всё представляется само собой разумеющимся. Всякое расширение знания открывает нам новые проблемы там, где раньше всё казалось очевидным, и тем самым будит мысль, толкает её к самостоятельной работе.
Недостаточно, однако, «увидеть» вопрос. Необходимо с полной отчётливостью осознать, в чём именно этот вопрос заключается. Успех в решении задачи в первую очередь зависит от того, насколько правильно сформулирован вопрос. Понять задачу — это прежде всего значит правильно поставить вопрос, для чего иногда требуется немалая мыслительная работа. Но когда это сделано, тем самым уже осуществлён первый шаг на пути решения задачи.
За осознанием вопроса следует процесс решения задачи. В зависимости от характера самой задачи процесс решения может осуществляться различными способами. Наиболее типичный и часто встречающийся ход мыслительного процесса при решении задачи заключается в намечании гипотез, т. е. предположений о том, как должна решаться задача, и в проверке этих гипотез.
Вернувшись вечером домой, я прохожу к столу и поворачиваю выключатель настольной лампы. Лампочка не загорается. В чём дело? Где причина? Возникла задача, и начинается работа мысли для разрешения её. Выдвигаются и проверяются различные гипотезы. Может быть, перегорела пробка? Поворачиваю выключатель потолочной лампы: она загорается. Значит, пробка в порядке. Может быть, перегорела лампочка? Вывинчиваю лампочку и осматриваю её: нет, волоски целы. Вероятно, испортился штепсель.
Вооружившись отвёрткой, снимаю розетку, обнаруживаю, что действительно перегорел предохранитель в штепселе. Задача решена.
В этом примере проверка гипотез осуществлялась путём практического действования, опирающегося, однако, на мыслительные процессы. Гипотеза о повреждении лампочки проверялась прямым путём: путём восприятия я убедился в целости волосков. Гипотеза же о том, что перегорела пробка, проверялась косвенным путём, опосредствованно. Вместо того чтобы вывинчивать пробку и осматривать её, я ограничился тем, что повернул выключатель другой лампочки и путём умозаключения убедился в целости пробки: если бы перегорела пробка, не могла бы загореться и потолочная лампа. Умозаключение сильно упростило осуществление практической проверки.
В других случаях проверка гипотез целиком осуществляется мысленно, «в уме».
В моём распоряжении два часа. За это время я должен побывать в нескольких местах, расположенных в разных частях города. В какой последовательности посетить эти места и какими средствами сообщения воспользоваться, чтобы поспеть к сроку? Какой составить план действий? Такие задачи приходится решать постоянно. Решение и здесь сводится к последовательному намечанию гипотез, т. е. возможных планов действий. Но по смыслу дела в подобных задачах нельзя попробовать в действительности каждый из намеченных планов и потом уже сделать выбор. Испытание планов должно быть произведено мысленно.
При решении многих задач важнейшую роль играет так называемый умственный эксперимент, т. е. осуществление в уме тех или иных действий, с тем чтобы определить, к каким результатам, они могут привести. Очень велико значение умственного эксперимента при решении всякого рода технических, конструктивных задач. Нельзя смонтировать радиоприёмник или устроить электрический звонок, если не уметь мысленно экспериментировать. Ярко выступает роль умственного эксперимента в шахматной игре. Обдумывая ход, играющий вынужден все варианты проверять в уме: «если я пойду так-то, то противник пойдёт так-то, тогда я сделаю то-то…»
Осуществление умственного эксперимента предполагает совместную деятельность воображения и мышления: с одной стороны, нужно возможно точнее и нагляднее представить себе ситуацию, с другой — нужно сделать умозаключение о том, какой результат должен вытекать из данной ситуации.
Условием успешного решения всякой задачи является наличие необходимых знаний. При отсутствии знаний по электротехнике невозможно было бы в нашем первом примере ни наметить гипотезы, ни проверить их, так же как во втором примере невозможно было бы сделать это без знания расположения улиц и трамвайных маршрутов.
Но одного наличия знаний недостаточно. Необходимо ещё уменье мобилизовать эти знания в нужный момент, уменье применить их. Можно хорошо знать главу об электричестве в учебнике физики и всё же быть совершенно беспомощным при решении такой задачи, которая дана в нашем примере.
Наличие знаний и уменье владеть ими — необходимые предпосылки продуктивной работы мысли и развития ума.
§ 49. Качества ума
Стремясь к развитию и воспитанию ума, надо принимать во внимание отдельные его качества. Наиболее важны из них следующие.
1. Критичность ума, т. е. уменье строго оценивать работу мысли, тщательно взвешивать все доводы за и против намечающихся гипотез и подвергать эти гипотезы всесторонней проверке. Человек с некритическим умом склонен первое пришедшее ему в голову решение задачи рассматривать как окончательное. Показателем же критичности ума является уменье смотреть на свои предположения как на гипотезы, нуждающиеся в проверке, отбрасывать те из них, которые этой проверки не выдержали, отказываться от начатых действий, если обнаруживается, что они не соответствуют условиям и требованиям задачи. Критический ум — это дисциплинированный, «строгий» ум.
Люди с живым и богатым воображением должны особенно заботиться о воспитании в себе подлинной критичности ума. Богатое воображение в соединении со строгой и дисциплинированной мыслью составляет основу творческой деятельности. Воображение, не дисциплинируемое критическим умом, может сделать человека фантазёром, живущим несбыточными проектами и невыполнимыми планами.
2. Гибкость ума, под которой разумеется свобода мысли от предвзятых предположений и шаблонных способов решения, способность находить новые решения при изменении обстановки и условий задачи.
Гибкость ума выражается не только в свободе от сковывающего влияния трафаретных приёмов, но и в уменье разнообразить попытки решения, не повторять тех попыток, неправильность которых уже обнаружилась. Многие люди плохо справляются с решением задач, главным образом, потому, что в поисках решения они снова и снова возвращаются к способу, который первым пришёл им на ум, хотя всякий раз убеждаются в том, что этот способ ни к чему не приводит. Здесь обнаруживается своего рода «инертность» мысли: человек не умеет сдвинуть свою мысль с того пути, по которому она однажды пошла.
3. Широта мысли, выражающаяся в уменье охватить весь вопрос в целом, не теряя в то же время из виду всех существенных для дела частностей и деталей.
Успешность решения сложной задачи всегда зависит от того, насколько удаётся одновременно охватить мыслью все данные этой задачи, насколько удаётся, исходя из одной группы данных, не забывать в то же время о тех требованиях, условиях, ограничениях, которые вытекают из других данных. Значительная часть трудностей и ошибок, наблюдаемых при решении сложных математических задач, определяется именно неуменьем охватить сразу все данные задачи.
Широта мысли отличает крупных государственных и военных деятелей, так же как и больших учёных. Все лица, которым приходилось беседовать с товарищем Сталиным или наблюдать его работу, поражаются совершенно исключительной способностью его при разрешении сложнейших вопросов вникать в мельчайшие, но существенные для дела детали. «Когда на совещаниях обсуждается какой-нибудь сложный вопрос, товарищ Сталин с исключительным вниманием выслушивает мнения рядовых работников, рассказывающих о мельчайших деталях своего дела. На эти детали и специфические особенности товарищ Сталин всегда обращает особенное внимание» (Герой Советского Союза Юмашев). «Товарищ Сталин задавал такие сугубо специальные вопросы, касающиеся самолётостроения, что я частенько задумывался, чтобы опрометчивым ответом не „ввести в заблуждение“… Меня поразило… откуда человек, занятый делами государственной важности, знает тонкости авиамотостроения и лётного дела» (Герой Советского Союза Байдуков).
4. Быстрота мысли. Разные виды деятельности предъявляют различные требования к скорости решения умственных задач. Достаточно сравнить с этой стороны работу учёного и военачальника. Шестнадцать лет прошло между зарождением у Ньютона основной идеи закона всемирного тяготения и тем моментом, когда он сумел дать решающее доказательство этого закона. Двадцать лет потратил Дарвин на подготовку к написанию «Происхождения видов». Совершенно другими сроками располагает военачальник для решения стоящих перед ним задач. «Одна минута решает исход баталии», — говорил Суворов. «Я действую не часами, а минутами».
Бесспорно, что и для учёного быстрота мысли — качество очень ценное, но всё же в обычных условиях учёный располагает значительно большим временем, чем, например, лётчик. Вождение самолёта во многих случаях не допускает ни малейшего промедления, и поэтому медленно соображающий человек не может быть хорошим лётчиком.
Быстрота мысли является результатом высокого развития других качеств ума, и этим она отличается от торопливости мышления, которую на первый взгляд можно смешать с подлинной быстротой мысли, но которая по существу является свойством прямо противоположным.
Быстрота мысли зависит от способности сосредоточить в нужный момент все силы ума, проявить величайшую активность мышления; она зависит, далее, от широты мысли, позволяющей сразу видеть все стороны вопроса, и от гибкости ума, избавляющей от потери времени на повторные возвращения к неправильным способам решения; она предполагает, наконец, высокое развитие критической способности, дающее возможность быстро оценивать гипотезы и немедленно откидывать негодные.
В противоположность этому торопливость ума является следствием своеобразной лени мысли, заставляющей человека хвататься за любое решение, лишь бы прекратить тяжёлую мыслительную работу, и толкающей на то, чтобы следовать за непроверенными гипотезами и принимать решения, основанные лишь на части данных. Решительная борьба с торопливостью мышления — необходимое условие развития положительных качеств ума.
Сочетание исключительной быстроты мысли с мудрой неторопливостью при решении сложных вопросов отличало гениальный ум Ленина. Товарищ Сталин, подчёркивая у Ленина гениальную прозорливость, «способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий», говорит о том, что он был мудр и нетороплив «при решении сложных вопросов, где нужна всесторонняя ориентация и всесторонний учёт всех плюсов и минусов».
§ 50. Культура речи
Мы знаем уже, что наша мысль достигает полной чёткости и ясности только тогда, когда она получает выражение во внешней речи. Мы знаем, что невозможность сделать свою мысль понятной для другого свидетельствует о том, что она не до конца уяснилась и для нас самих. Отсюда следует, что развитие мышления теснейшим образом связано с развитием речи. Трудно достигнуть высокой культуры ума при низкой культуре речи.
Внешняя речь может быть устной или письменной. Кроме того, в пределах устной речи мы можем различать два вида: речь диалогическую (от слова «диалог» — разговор), протекающую в форме разговора между двумя или несколькими лицами, и речь монологическую (от слова «монолог» — речь одного, представляющую собой рассказ, доклад, лекцию и т. д., произносимую одним человеком, в то время как остальные являются только слушателями). Таким образом, мы различаем три вида внешней речи: устную диалогическую речь, устную монологическую речь и письменную речь.
Всякая речь не только передает определённое содержание, но и выражает отношение говорящего или пишущего к этому содержанию. Иначе говоря, она не только передаёт мысли, но и выражает чувства. Эта сторона речи называется выразительностью её. Речь, лишённая выразительности, какие бы содержательные мысли она ни передавала, производит впечатление мёртвой, безжизненной. В устной речи эмоциональный тон говорящего выражается в интонации, мимике, жестах; в письменной же речи эти средства отсутствуют, и пишущий может сделать свою речь выразительной только путём соответствующего подбора и расстановки слов.
Владеть речью — это значит уметь передать свою мысль возможно более совершенным образом, передать, не только основное содержание, но и тончайшие оттенки её. Иначе говоря, владеть речью — значит уметь быть до конца понятным для другого.
Это достигается различными путями в устной диалогической, в устной монологической и в письменной речи. Психологическое различие между этими видами речи очень велико; примером этого может служить тот факт, что многие крупные писатели были слабыми ораторами и, наоборот, многие мастера устной речи далеко не являются хорошими писателями.
Диалогическую речь называют иногда речью поддержанной. Это значит, что в разговоре речь каждого из участников всё время поддерживается вопросами, ответами, возражениями собеседников; если эта поддержка прекратится, то или речь превратится в монолог, или человек замолчит. В противоположность этому и монологическую и письменную речь можно назвать неподдержанной речью.
Поддержанная речь легче неподдержанной. Объясняется это тем, что в разговоре собеседники находятся в одной и той же ситуации, воспринимают одно и то же и поэтому могут понимать друг друга иногда даже с полуслова. Когда несколько человек, стоя у остановки, ожидают трамвая, достаточно одному из них сказать «идёт» или «четвёртый», чтобы все остальные поняли его. Многое, кроме того, в разговоре дополняется жестами. В целом диалог предъявляет сравнительно мало требований к уменью строить связную и развернутую речь.
Совсем иначе строится письменная речь, в которой всё должно быть сказано до конца. Читатель только из самой речи может понять, что именно имеет в виду автор, почему он касается того или другого предмета, на какой вопрос он отвечает своими рассуждениями. Одной из самых распространённых причин плохого владения письменной речью является неуменье поставить себя на место будущего читателя, учесть то обстоятельство, что читатель не обязан и не может знать заранее той ситуации, той постановки вопроса, из которой исходит пишущий. Поэтому-то самое трудное при письменном изложении своих мыслей — начало. Сам пишущий, начиная изложение, уже знает смысл всего сочинения в целом, читатель же, читая первые фразы, знать его не может. Не учитывая этого, неумелые писатели часто начинают с таких фраз, которые могут приобрести смысл только при условии знания всего дальнейшего. Письменная речь должна быть в полной мере развёрнутой и связной. Почти в такой же мере это относится и к монологической речи. Отсюда понятно, что эти виды речи требуют гораздо более высокого уровня речевой культуры и что нельзя выработать настоящего мастерства излагать свои мысли связно, понятно и выразительно, не овладев письменной и монологической речью (или хотя бы одной из них).
Не следует, однако, упускать из виду, что и диалогическая речь предъявляет свои своеобразные требования, неисполнение которых делает человека тяжёлым, скучным и даже неприятным собеседником. Самое важное из этих требований — уменье слушать собеседника, понимать его вопросы и возражения и отвечать именно на них, а не на собственные мысли.
У некоторых людей отсутствие интереса к чужим словам и неуменье слушать проявляются в очень неприятной привычке — прерывать собеседника, не дав ему договорить до конца. Осознание в себе такого рода недостатков диалогической речи и борьба с ними составляют важную часть работы по повышению культуры речи.
Остановимся ещё на одном существенном различии между письменной и устной речью.
Когда человек пишет, он сознательно и произвольно строит свою речь, подыскивает подходящие слова, находит наилучшее построение фразы, выбирает порядок слов и т. д. Писать — значит работать над словесным выражением мысли.
Величайшая ошибка — думать, что хорошее владение мастерством письменной речи избавляет человека от необходимости такой работы. Хорошо писать — это не значит писать быстро, без труда, «автоматически». Не тот действительно владеет письменной речью, кто легко народит какое-нибудь выражение своей мысли, а тот, кто ищет наилучшего выражения, кто умеет трудиться над тем, чтобы такое выражение создать.
Человека, довольствующегося первым пришедшим в голову выражением и не умеющего работать над усовершенствованием его, нельзя назвать владеющим мастерством письменной речи.
Никто так много не работает над словом, как большие мастера слова. «Надо навсегда отбросить мысль писать без поправок. — говорил в молодые годы Л. Н. Толстой. — Три, четыре раза — это ещё мало». Ту же мысль он повторял в старости: «Я не понимаю, как можно писать и не переделывать всё множество раз» И основная цель этой работы над словом заключалась для Толстого не в достижении красоты, художественности речи. Главная трудность — выразить свою мысль совершенно точно и понятно для других:
«Выразить словами то, что понимаешь, так, чтобы другие поняли тебя, как ты сам, — дело самое трудное, и всегда чувствуешь, что далеко, далеко не достиг того, что должно и можно».
Поэтому-то Толстой и переделывал по многу раз не только свои художественные произведения, но даже и письма, не преследовавшие никаких художественных целей.
Рукописи Пушкина, Толстого и других великих писателей подтверждают эти высказывания, наглядно показывая «страшную», по выражению Толстого, работу писателей над словом.
Сознательная работа над письменным выражением своих мыслей не всегда имеет форму переделок на бумаге. Можно мысленно подыскивать нужное выражение, отделывать и совершенствовать его «в голове», а на бумагу заносить только окончательный результат этой работы. Сущность работы над словом от этого не меняется, иной лишь становится форма её.
Устная речь в этом отношении резко отличается от письменной. Хорошая устная речь не допускает сколько-нибудь развёрнутой и длительной работы над словом. Нельзя в разговоре, перед тем как произнести фразу, долго обдумывать её построение; тем более нельзя по нескольку раз произносить одну и ту же фразу, постепенно усовершенствуя её.
Нельзя этого делать и в монологической речи: в докладе, лекции и т. п. Устная речь должна литься свободно и без задержек. Сами собой должны приходить на ум нужные слова и сами собой должны они укладываться в правильные и выразительные фразы. Это возможно только потому, что устная речь, как мы видели, предъявляет меньше требований к связности и развернутости речевого выражения мысли.
Итак, устная речь легче, проще по своему строению, но она не допускает длительной работы над словом в процессе говорения; письменная речь труднее, сложнее по своей конструкции, но она позволяет в процессе писания сколь угодно тщательно работать над словесным выражением мысли. Отсюда понятно, какое важное место в развитии общей речевой культуры должна занимать письменная речь, дающая наибольшие возможности для сознательной работы над словом.
Вопросы для повторения
1. Что называется мышлением?
2. Каково взаимоотношение между мышлением и речью?
3. В чём различие между понятием и представлением?
4. Какое значение имеют представления в процессе мышления?
5. Что означают термины «обобщение» и «абстракция»?
6. Дайте определение понятий «анализ» и «синтез».
7. Укажите основные этапы процесса мышления при решении задач.
8. Что разумеется под критичностью ума?
9. В чём выражается гибкость и широта мысли?
10. В чём различие между быстротой мысли и торопливостью?
11. Дайте сравнительную характеристику психологических особенностей устной и письменной речи.
Б. М. Теплов. Психология — учебник 1951 г для средней школы.
